– Северус, я не уверен, что ты знаешь, как быть счастливым, – спокойно заявил Гарри, намазывая джем на тост.
И, конечно же, именно в этот момент Северус счастлив не был, особенно учитывая, какой поворот принял их разговор. В который раз.
– Чего ты от меня хочешь, Гарри? – хмуро поинтересовался он.
Молодой человек откусил кусочек тоста и вздохнул:
– Было бы неплохо увидеть, как ты улыбаешься, а ещё лучше – услышать твой смех.
– Я улыбаюсь, – недовольно возразил Северус.
– Нет, – не согласился Гарри. – Все, что тебе удается, это кривая ухмылка.
Прежде чем ответить, Северус терпеливо досчитал до десяти на двух языках.
– Гарри, ты же знаешь, что я не склонен к легкомыслию. Самый неконтролируемый мой поступок за последнее время – когда я слег, подхватив волшебный грипп, десять лет назад.
– Я и не требую от тебя легкомыслия, родной. Я знаю, что веселье совсем не в твоем характере... – аккуратно положив тост на тарелку, Гарри ласково посмотрел на Северуса и, будь они наедине, дело неизбежно закончилось бы нежной возней в постели. Но, как назло, или к счастью, они были не одни... – Я только хочу... иногда мне просто нужно знать, что ты счастлив.
Боже! Ну почему он должен выставлять свои чувства напоказ? Почему Гарри вынуждает его демонстрировать всем, что у них все в порядке? За последние несколько недель молодой человек не в первый раз заводил подобные разговоры и хотя они раздражали Северуса, он сносил нытье Гарри молча. Но теперь его терпению пришел конец. Мастер зелий не на шутку разозлился. Его возлюбленный тем временем продолжал говорить, печально уставившись в тарелку:
– Но если ты не ...
– Хватит! Я счастлив, черт побери! – рыкнул Северус.
Ошарашенный, Гарри смущенно извинился и с пылающим от стыда лицом вернулся к завтраку.
Кое-кто из студентов и некоторые преподаватели с любопытством уставились на них, но Мастер зелий не обратил на них никакого внимания. «Замечательно, – мрачно подумал он. – Ещё одно утреннее представление семейства Снейп-Поттер». Если бы он не любил паршивца всем сердцем, то ни за что не согласился бы терпеть подобное. Даже несмотря на привязанность, что он питал к молодому человеку, Северус отчаянно желал, моля всех богов, чтобы Гарри, наконец, вырос. Но единственное, что он мог сейчас сделать – крепко сжать под столом руку мужа, безмолвно прося прощения.
Поняв все без слов, Гарри слабо улыбнулся ему, и Северус был единственным, кто смог прочесть в его глазах раскаяние. К сожалению, ему частенько приходилось это делать. Когда же Гарри опустил глаза и едва заметно кивнул, Мастер зелий убрал руку и спокойно спросил:
– Могу я теперь просмотреть почту? – и потянулся за конвертом, который доставили во время завтрака.
Гарри протянул ему письмо, и не успел он выпустить конверт из рук, его окатила волна магии. С ослепительной вспышкой скрытое в послании проклятье освободилось и поразило Гарри, окутав его зеленым дымом. Северус не успел даже пошевелиться. Коротко вскрикнув, юноша потерял сознание и повалился на пол. Оставшийся от конверта пепел высыпался из обмякшей руки.

* * *

– Гарри? Ты слышишь меня?
Гарри снилось, как кто-то ласково гладит его по голове. Ох, а вот кто-то поцеловал его в лоб. Кто говорит с ним так нежно? Наверняка не Драко.
– Пожалуйста, проснись. Я обещаю, что буду улыбаться, Гарри, только открой глаза, – уговаривал бархатный голос. Уговаривал? Значит это точно не Драко. Драко никогда ничего не просил.
– Поппи? – в приятном голосе послышалось отчаянье.
– Больше мы ничего не можем сделать. Надо подождать, – чья-то рука сжала ладонь Гарри. – Мы сняли проклятие, но пока он не придет в сознание, я не смогу точно сказать, сколько вреда оно нанесло. Я сожалею, Северус.
«Северус? Северус Снейп?» – Гарри распахнул глаза и первое, что он увидел – белый потолок. Он повернул голову в сторону человека, с приятным голосом. Точно, Снейп. Мастер зелий сидел у изголовья кровати, в которой лежал Гарри, и держал его за руку. Улыбаясь. Широко улыбаясь. Гарри прикрыл глаза, чтобы не видеть этот ужас, и застонал. Это был не просто сон, это оказался самый настоящий кошмар.
– Гарри? Тебе больно? – встревожено произнес тот самый, ласковый голос. Прохладная рука коснулась щеки юноши, а легкий поцелуй – губ.
Поцелуй? От Снейпа? Отчаянно желая оказаться подальше от грозного Мастера зелий, непонятно зачем сидящего у его кровати, Гарри попробовал отодвинуться, но запутался в одеяле. Нежные, но настойчивые руки удержали его. Юноша оказался настолько слаб, что ему осталось только подчиниться. И он снова оказался на прежнем месте, рядом со Снейпом.
– Тише, Гарри, успокойся. Все в порядке. Ты в лазарете Хогвартса.
«Естественно, где еще я мог оказаться?» – если бы головная боль прекратилась хоть на минуту, юноша рассмеялся бы. Черт, должно быть бладжер ударил его сильнее, чем обычно. Он ощутил мягкое дыхание на лице, и еще один поцелуй коснулся его щеки.
В панике Гарри резко отпрянул, распахнув глаза.
– Профессор! – воскликнул он, стараясь отодвинуться подальше, насколько позволяла кровать. Вытерев слезы, навернувшиеся на глаза от боли, юноша настороженно уставился на Снейпа. Тот застыл, будто окаменев, и только жилка, неистово бьющаяся на шее, выдавала его волнение. И Гарри отчего-то испугался еще сильнее.
Пару минут они пристально смотрели друг на друга; в глазах Снейпа застыла странная обезоруженность, словно он был совершенно раздавлен и не знал, что делать. Он все еще держал руку Гарри в своей ладони. Наконец Мастер зелий закрыл глаза и потерянно прошептал:
– Гарри?..
«Поттер, идиот, ненормальный, проклятый гриффиндорец» – таких эпитетов юноша ожидал от Снейпа, но никак не «Гарри», и уж точно не произнесенного таким тоном, словно профессора действительно волнует его самочувствие. Ведь Гарри прекрасно знал, как все обстоит на самом деле. Скорее всего, он спит – и мальчик взмолился, чтобы именно так все и было.
– Послушайте, я не знаю, кто вы, но точно не Снейп. Так что держитесь от меня подальше, – осторожно произнес он. И неожиданно для себя ощутил укол досады оттого, что оказался прав – настоящий Снейп никогда бы не позволил себе выглядеть таким уязвимым, таким беззащитным, из-за него и перед ним.
– Гарри, я ... – снова заговорил лже-Снейп.
– Северус, позволь мне, – спокойно произнесла Поппи, но юноша видел, что она тоже взволнована и озадачена.
– Хорошо, – едва кивнул тот.
Поппи деловито вручила Гарри кубок с обезболивающим зельем, которое он послушно выпил и несколько минут терпеливо ждал, пока она его обследовала. Наблюдая, как медсестра поглядывает на самозванца, Поттер начал понимать две вещи. Первое: ее беспокойство прежде всего было связано с мужчиной, стоящим по другую сторону кровати, и второе – это действительно должен был быть Снейп, потому что Поппи вела себя так, будто это был он. Гарри же все казалось каким-то нереальным.
– Все нормально, кроме небольшого сотрясения мозга, – медсестра сочувственно посмотрела на Мастера зелий и снова повернулась к юноше, – физически с вами все прекрасно, мистер Поттер, но давайте-ка проверим ещё кое-что, – она придвинула к кровати стул и тяжело опустилась на него, быстро взглянув на Снейпа. Гарри понятия не имел о чем они переглядывались: – Какой сейчас год, мистер Поттер?
«Год? Что за бред?»
– 1997, – раздраженно ответил он.
То, как сбилось дыхание Снейпа, подсказало ему, что ответ неправильный.
– И на каком вы курсе? – спросила медсестра, как ни в чем ни бывало.
– На шестом, – Гарри забеспокоился.
– И как вы думаете, почему вы оказались здесь?
Здесь? То есть, в лазарете? Странный вопрос… Но тут Гарри вспомнил бладжер…
– Э-э… мы играли с Хафлпафом… Я не успел увернуться?
За шелестом мантии стон Снейпа был почти неразличим. Повернувшись к профессору, которого минуту назад он так тщательно игнорировал, Гарри был потрясен тем, как исказилось от боли его лицо. По крайней мере, он думал, что то была боль. Сейчас гримаса Снейпа напомнила ему те несколько моментов, когда Гарри сумел блокировать ментальное вторжение профессора во время занятий Окклюменцией. Постойте-ка… окклюменция… пятый курс… Что-то случилось на пятом курсе… Амбридж! Шестой курс? – Дамблдор. Разве ему не запретили играть? Да, точно, Гарри хорошо это помнил!
– Или нет? – неуверенно произнес юноша. - Мне ведь нельзя играть, верно?
Не обратив на его слова никакого внимания, мадам Помфри протянула руку к Снейпу:
– Северус ...
– Нет! Это невозможно… – произнес тот и осекся, уставившись вдаль. Он резко развернулся и его мантия взметнулась. – Я сообщу директору, – и он исчез, не услышав, или не желая слышать ее оклик.
– Боже мой, – расстроено пробормотала Помфри. – Это ужасно.
Гарри постарался понять, что произошло, но вскоре оставил эти бесплодные попытки и спросил:
– Что случилось? Мадам Помфри! Что случилось? – повторил он, но медсестра словно не слышала его.
«Вольдеморт снова вторгся в мой разум? Из-за этого Снейп был здесь?» – гриффиндорец попытался сесть:
– Да что такое...
– Успокойся, – Помфри уложила его обратно. – Я знаю, что у тебя много вопросов, Гарри, но, думаю, лучше всего на них ответит твой… – дверь лазарета открылась и медсестра запнулась: – директор. Да, вероятно, так будет лучше, – пробормотала она, когда в комнату вошел старый маг. Медленными, размеренными шагами Альбус Дамблдор направился к Гарри и тяжело опустился на стул, с которого только что поднялась Поппи. Гарри подумал, что Дамблдор выглядит ужасно постаревшим.
– Где Северус? – требовательно спросила Помфри, осторожно взглянув на юношу.
– Он очень расстроен, – Дамблдор внимательно и отчего-то печально поглядел на гриффиндорца и вздохнул. – Я попросил его подождать снаружи, пока я не поговорю с Гарри.
Старик чего-то недоговаривал. Интересно, почему? И почему у них такие расстроенные лица? Сердце Гарри зачастило, как после хорошей пробежки.
– Директор, что происходит? – спросил он настолько вежливо, насколько позволяло волнение.
– Давай проверим, Гарри, прав ли я. Сейчас девяносто седьмой год, ты учишься на шестом курсе, и не помнишь, как оказался в лазарете. Верно? – когда Гарри кивнул, Дамблдор продолжил: – Какое последнее событие ты помнишь?
Гарри попытался вспомнить – вот он сидит прямо на полу кабинета Зелий, палочка Снейпа поднимается, чтобы в очередной раз метнуть в него «Legilimens»… Черт! Так вот, что случилось! Сальный ублюдок... Едва сдержавшись, Гарри выдавил:
– Мои занятия со Снейпом вчера вечером.
– С профессором Снейпом, – автоматически поправил Дамблдор.
«Да какая, к черту, разница! Снейп, Снейп, СНЕЙП!» – вызывающе прокричал про себя Гарри.
– Не нужно, – мягко произнес директор и юноша в очередной раз поразился способностям старого мага – он ведь не вымолвил ни слова.
– А если я скажу, Гарри, что со времени того занятия прошло почти двадцать лет, что ты подумаешь?
– Я подумаю, что вы спятили, – не колеблясь ответил Гарри и виновато добавил, – сэр. Дамблдор усмехнулся:
– При других обстоятельствах, ты, вероятно, был бы прав, но пока я хочу, чтобы ты послушал сам себя, Гарри. Прислушайся к своему голосу, – велел он.
– Зачем мне... – начал юноша и осекся. Это был не его голос. Этот голос был более резким и глубоким, чем легкий тенор, который он помнил. – Как...
Дамблдор успокаивающе погладил его по плечу.
– Мне жаль, Гарри, но неделю назад тебе в руки попало письмо с проклятьем, стирающим память.
– Но ...
Дамблдор предупреждающе поднял руку:
– Позволь мне закончить. Я знаю, что это будет для тебя большим ударом, но сейчас уже не девяносто седьмой год, ты не на шестом курсе, и оказался здесь вовсе не из-за квиддичной травмы, и даже не из-за окклюменции.
– Это вы так думаете, – ядовито хмыкнул юноша.
Дамблдор понимающе усмехнулся.
– Гарри, сегодня 10 января 2016 года, тебе тридцать пять лет, и ты преподаватель Защиты от темных искусств в Хогвартсе, – достав из кармана маленькое зеркальце, старик немного увеличил его и молча протянул молодому человеку.
Тот трясущимися руками схватил зеркало, но заглядывать в него не торопился, его разум отказывался воспринимать слова Дамблдора. Ему тридцать пять? Не может быть… Конечно, его голос изменился, но это ничего не значит!
– Но это не объясняет почему Снейп был здесь… почему… – Гарри подавил тошноту, – почему он целовал меня?..
В глазах Дамблдора появилось странное выражение – боль?.. – как и у Снейпа, чуть раньше.
– Северус имел на это полное право, – печально ответил директор, – учитывая, что последние пять лет он является твоим мужем.
Гарри порывисто сел и у него в голове загудело от боли. Забытое зеркало упало на постель.
– Мужем?! Вы рехнулись? – воскликнул он.
Мадам Помфри ринулась к нему с кубком успокаивающего зелья, но он успел заметить горькую улыбку Дамблдора. Даже несмотря на микстуру Гарри трясло так, что зубы стучали.
– Ладно. Допустим, я вам верю, – процедил он. – Что заставило меня пойти на это? Нам пришлось совершить брачный ритуал, чтобы укротить мою магию? Или что? – спросил Гарри с отчаянной надеждой. Боже! Брак со Снейпом! Одна мысль о том, чтоб оказаться рядом со Снейпом, была невыносима, не говоря уже о… молодой человек почувствовал, как его рот наполнился желчью.
Дамблдор, усмехнулся и покачал головой:
– Ты начитался готических романов мадам Пинс, – Гарри ошарашено уставился на директора и тот объяснил: – Ты увлекся ими, когда только начал работать здесь, что, между прочим, случилось более десяти лет назад.
Десять лет? Дата ошеломляла. Почувствовав, как в бедро впилось что-то острое, Гарри пошарил среди одеял и вытащил зеркало. Но прежде чем он успел заглянуть в него, Дамблдор заметил:
– Отвечая на твой вопрос, могу сказать, что тебя никто не принуждал. За все время, что вы провели вместе, насколько я могу судить, в ваших отношениях с Северусом все было абсолютно добровольно и взаимно.
Мерлин! Снейп в самом деле его муж! Гарри чуть не вырвало.
– Я могу побыть один, сэр? – натянуто спросил он.
– Конечно, мой мальчик, – ответил директор, хотя было очевидно, что ему совсем не хочется уходить. – Когда захочешь поговорить, ты знаешь, где меня найти. Пароль – паточный пирог.
– Спасибо, сэр, – рассеянно ответил Гарри, беспокойно барабаня пальцами по зеркалу. Он пождал, пока Дамблдор, и мадам Помфри вышли, и с помощью заклинаний, о которых даже не подозревал, что они ему известны, проверил зеркало. Это дало ему небольшую отсрочку. И вот, наконец, дрожащей рукой Гарри поднял его и увидел знакомое, но изрядно шокированное лицо.

* * *

По дороге к кабинету директора Северус снова успел пожалеть, что усовершенствовал заклинание невидимости. Видеть отвращение на лице Гарри три дня назад было почти так же больно, как и вести натянутую беседу с ним на следующий день, когда он отчаянно прилагал все усилия, чтобы убедить молодого человека в своей искренности, в то время как тот лишь вздрагивал, отодвигаясь от него, тем самым причиняя Северусу невыносимую душевную боль. Если он не хочет повторения печального опыта, ему придется прислушаться к пожеланию Гарри «чтобы Снейп оставил его в покое».
Мастер зелий избегал и Альбуса тоже, зная, что директор спрашивал о нем. Он лишь отправил с совой просьбу подыскать ему замену. Сегодня утром ему пришел ответ, в котором Дамблдор недвусмысленно давал понять, что настаивает на встрече. Черт! Нужно просто сказать, чтобы старик раз и навсегда оставил его в покое!
Дверь в кабинет директора приветливо распахнулась перед ним и Мастер зелий вошел, гордо подняв голову. И тут же вздрогнул от веселого приветствия:
– Северус! Как я рад тебя видеть! – как старик мог радоваться в подобной ситуации?
Снейп ничего не ответил и удовлетворенно отметил, что улыбка исчезла и с лица Дамблдора. Вот и славно. Скрипнув зубами, Мастер зелий рыкнул:
– Альбус, пожалуйста, найди мне замену, – вот, он сказал это лично, дело сделано! И он развернулся, чтобы уйти.
– Нет, Северус, я не могу.
Снейп замер. Директору захотелось поиграть? У него было неподходящее для игр настроение. Медленно обернувшись, он прошипел:
– Что?
– Сядь, Северус. Я знаю, что с твоим слухом все в порядке, – невозмутимо заявил Альбус.
Снейп сел и, одарив директора свирепым взглядом, решил подождать и выяснить, что тот задумал, возмущенный тем фактом, что рука старика даже не дрогнула, пока он разливал по чашкам чай.
– Чаю, Северус? – терпеливо спросил тот.
Это не стоило даже пререканий, так что Мастер зелий неохотно принял чашку из рук старика и поудобней устроился в кресле. Потягивая горькую жидкость, он старался приготовиться к неприятным сюрпризам, которые, он был уверен, обязательно последуют.
– Что именно ты хочешь услышать, Альбус?
Дамблдор улыбнулся:
– Только то, о чем ты не хочешь разговаривать, мой друг, – и спросил, посерьезнев: – Как твои дела?
– А как ты думаешь? – огрызнулся Северус, пролив чай на блюдце. Пробормотав заклинание, он вернул жидкость в чашку. – Я не... – он сдался и пожал плечами.
– Я так и думал, – Альбус печально кивнул. – Я слышал, ваш с Гарри разговор оказался не слишком плодотворным?
Скорее мучительным, особенно рассказы о тех, кого Гарри потерял за долгие годы и почему. Северус резко поднял голову. Его мысли казались горькими, словно чай.
Ты говорил с ним, Альбус? – спросил он, ненавидя себя за надежду, прозвучавшую в голосе, почти так же сильно, как и за неведение.
– Всего раз. Он попросил оставить его в покое на некоторое время, и я посчитал нужным удовлетворить его желание, – Дамблдор кашлянул. – Как я поступал и с тобой, хоть ты и не просил об этом.
Северус удивился. Он думал, что Гарри захочет поговорить о случившемся со своим наставником.
– Чего ты на самом деле хочешь от меня, мой мальчик?
– Найди мне замену.
– Ты уверен? – Северус не знал, почему Альбус выглядит таким удивленным; в конце концов, эта просьба для него не новость. Директор еще раз внимательно посмотрел на него, отставив чашку: – Почему?
Снейп не мог заставить себя взглянуть на старика, не хотел видеть в его глазах жалость.
– Мне нужно время, чтобы изучить то проклятие. Возможно, я найду способ вернуть Гарри память.
– Как будто ты не этим занимался все последние дни, – пробормотал Альбус. Он повернулся к окну, взглянув на стремительный бег облаков по зимнему небу. – Но это веская причина. Я могу дать тебе неделю. Достаточно?
– Вряд ли. Я рассчитывал на месяц, – чтобы привести все дела в порядок, понадобится ничуть не меньше.
Альбус проницательно посмотрел на Мастера зелий:
– Очень хорошо, пусть будет месяц. А если ничего не выйдет?
Снейп не хотел думать о неудаче, но…
– Ты поговоришь с ним обо мне? – когда он произнес это, его желудок будто опалило огнем.
– О чем именно? – проницательно уточнил Дамблдор.
Проклятие, он не собирается изливать душу!
– О нашем браке. Я пытался, но…
– Северус, ты знаешь, что я не могу.
Неужели Альбус хочет, чтобы он умолял? Он скорее...
– Альбус, пожалуйста. Он всегда прислушивался к тебе больше, чем следовало. Он поверит тебе.
– Нет, Северус. Я в самом деле не могу ...
Упрямый мерзавец!
– Почему нет?
– По нескольким причинам, – заявил директор: – Во-первых, у мальчика было всего несколько дней, чтобы подумать о своем положении и, несмотря на его физический возраст, сейчас он именно мальчик. Во-вторых, его воспоминания могут не вернуться – ни через день, ни через месяц, вообще никогда. Это означает, что любая инициатива для возобновления ваших отношений должна исходить от тебя. Никто другой не сможет объяснить Гарри, что он значит для тебя. Самое большее, что я или кто-то другой может ему предложить – домыслы, а это плохой способ завоевать его сердце, – Дамблдор загнул третий палец и замолчал.
Северус мрачно ссутулился:
– А в-третьих?
Взгляд Альбуса устремился вдаль, и он спокойно заявил:
– Ты знаешь, что я сделал... оговорку, заключая ваш брак.
Снейп резко подался вперед, забыв о чашке, которую держал в руках, и настороженно ответил:
– Я подозревал. Но ты все же связал нас.
Серьезный взгляд голубых глаз буквально пронзил его и Мастер зелий чуть не выронил чашку, когда Альбус ответил:
– Да, но только потому что Гарри убедил меня, сказав, что предпочтет один миг с тобой, чем целую жизнь без тебя.
Северус тяжело опустился назад, полностью уничтоженный:
– Значит, ты все-таки не одобрил его выбор. А я-то думал… – медленно произнес он.
– Нет, мне всегда казалось, что вы подходите друг другу. Моя оговорка была вызвана эмоциональной незрелостью самого Гарри. Я волновался за тебя, Северус, – ответил Альбус, склонив голову.
Да, горячий, порывистый, равнодушный, отдающий все или ничего – таким был его Гарри, и когда-то у Северуса было все… теперь у него не осталось ничего.
– Во многих отношениях Гарри не знает, что значит любить, – договорил Дамблдор.
Снейп безрадостно усмехнулся:
– А я знаю?
– Да, – кивнул Дамблдор. – Гораздо лучше него. Ты прекрасно понимаешь, что нужны усилия и согласие, чтобы не просто получить что-то, заслуживающее внимания, но и удержать это. Ты столько лет любил Гарри. Я видел, как неустанно ты старался заслужить его любовь и доверие. Не заблуждайся, Северус. В отличие от твоих недоброжелателей, я всегда знал, почему вы вместе, – и Дамблдор загнул четвертый палец.
– Что ещё? – сердито фыркнул Снейп. – Говори, старик, – и когда Дамблдор лишь многозначительно поднял бровь, неохотно добавил: – Пожалуйста.
– Драко.
– Малфой?
– Он заходил ко мне сегодня утром и задал несколько интересных вопросов.
– Например?
– Например, есть ли у него законное право ухаживать за Гарри.
– Что? Он не может! Гарри замужем!
Альбус поставил чашку на стол и сложил руки на животе: – Только теоретически. Ты – да, но Гарри – нет. И у Драко есть право.
– Почему этот подлый ...
– Вообще-то, он не скрывает своих намерений. Я не думаю, что в данный момент Драко хочет чего-то большего, чем просто узнать сегодняшнего Гарри получше. Однако если мистер Поттер окажется достаточно внушаемым...
– Альбус! Ты не можешь позволить ему.
– К сожалению, у меня нет выбора. Закон более чем определен: ты не можешь подтвердить, что ваши обязательства были взаимными, пока Гарри сам не вспомнит о них, но при этом ты не должен на него давить, – Северус нахмурился еще больше. – Но я не думаю, что ты на такое способен. И пока он не определится, и ты, и Драко вправе ухаживать за ним. Драко заявил, что второй шанс выпадает лишь однажды, если выпадает вообще, и, как я понимаю, будучи истинным слизеринцем, наш профессор по Чарам собирается использовать свой шанс, пока есть возможность.
– А моя жизнь?.. мое счастье? – прошептал Мастер зелий.
– Ты заслуживаешь счастья, Северус, но и Гарри тоже. Постарайся сделать все, чтобы убедить твоего мужа в своих чувствах, но, если ты любишь его, позволь ему сделать собственный выбор, исходя из сложившейся ситуации. И если этот выбор будет означать, что тебе нет места в его новой жизни, тогда…
Тогда…
– Ты высказал свое мнение, Альбус, и я прислушаюсь к нему, – сухо произнес Снейп.
Альбус печально кивнул:
– Мне очень жаль, Северус, но, может быть, твоему счастью пришел конец.

* * *

Даже если Гарри не верил своему собственному, очень изменившемуся, отражению в зеркале, перемены в красивом мужчине, непринужденно расположившемся в кресле у камина, убедили его окончательно.
Он ещё не успел распаковать вещи в комнате для гостей, которую выделил ему Альбус, когда раздался стук в дверь. Подумав, что это может быть Снейп, Гарри заколебался, но услышав с той стороны двери вежливый тенор:
– Гарри, это я, – совсем не похожий на голос Мастера зелий, с любопытством пошел посмотреть, кто там. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем он узнал неожиданного гостя.
– Драко! – воскликнул молодой человек и заключил того в объятья.
В ответ Малфой тоже обнял его, впрочем, без энтузиазма. Осознав это, Гарри покраснел и поспешно отступил назад.
– Прости, – пробормотал он, – Ты зайдешь?
– Обязательно, – кивнул Драко, но когда гриффиндорец попытался закрыть за ним дверь, блондин остановил его. – Лучше пока оставить её так, – заметил он, пристально глядя на Гарри.
– Э-э… ладно, – запнулся тот, оставив дверь приоткрытой.
Покачав головой, Драко открыл её полностью.
– Я не верил слухам, но это только что их подтвердило.
– Что подтвердило? – неуверенно поинтересовался гриффиндорец.
– Гарри, ты замужний человек, а я нет. Нам не следует оставаться наедине при закрытых дверях, – объяснил Малфой, входя в комнату. – Я, конечно, ценю твой энтузиазм, – добавил он, озорно прищурившись, – но я совершенно уверен, что Северус был бы крайне недоволен, узнав, что я посмел прикоснуться к тебе хотя бы пальцем.
«– Северус, я не уверен, что ты знаешь, как быть счастливым», – воспоминание исчезло прежде, чем Гарри смог его удержать.
– А если бы вы со Снейпом были наедине, он оставил бы дверь открытой? – мрачно спросил он.
Драко усмехнулся:
– Вряд ли. Но ведь я не его бывший любовник, в отличие от моего почившего, но неоплаканного отца.
– Снейп был любовником твоего отца? – переспросил Гарри, содрогнувшись от отвращения
– А теперь он твой муж, – спокойно напомнил ему Драко.
– Технически, да. Но я не чувствую себя его мужем. Я даже не помню наш брак.
– Гарри, он твой супруг. Ты не можешь игнорировать этот факт.
Гарри мрачно подумал, что очень даже может, только вот никто ему не позволит. Все так запутанно! Он состоит в браке с ненавистным мужчиной, в то время как истинный предмет его желаний стоит прямо перед ним, недосягаемый. И как он теперь должен относиться к человеку, который когда-то был его возлюбленным, если даже не знает, из-за чего они расстались? Тем более что его все еще влекло к Драко и он не помнил, когда было по-другому. В самом ли деле они разорвали отношения, или просто расстались на время?
– Это нечестно, – расстроено пробормотал он.
– Конечно, нет. И особенно – по отношению к Северусу, – упрекнул его Малфой.
– Да ну? С чего вдруг? Я вообще не понимаю, как мог к нему привязаться! То он добр – если в такое вообще можно поверить – то, через минуту, холоден, как всегда. Только вчера он принес мне в лазарет цветы, а стоило мне их чуть-чуть отодвинуть, выкинул их в мусорное ведро. Он просто неуравновешенный!
– Гарри! Он любит тебя! Конечно, он выбит из колеи, – терпеливо, словно ребенку объяснил Драко. Но, увидев, что это лишь распалило недовольство гриффиндорца, добавил: – И потом, очень грубо отвергать такой подарок. Быть вежливым не так уж трудно.
«Я не стану дуться», – Гарри попытался прогнать с лица сердитое выражение.
– Я не хотел показаться грубым, но мне просто не хотелось... его поощрять, – пробормотал он, уставившись на стоящую на столе узкую вазу с тремя алыми розами.
…вторя губам, скользящим по телу, розовый аромат заполнил его чувства, пробудив желание, пронзительное и сладостное, как мягкие лепестки, усыпавшие согретую сном кожу...
Гарри невидяще уставился на незамысловатое кольцо на безымянном пальце его правой руки.
Драко, наблюдающий за ним, казался обеспокоенным.
– Северус хороший человек, и он хорошо относился к тебе, – серьезно произнес он. – Ни у кого не возникало ни малейших сомнений, сколько ты… – он вздохнул, будто вынуждая себя продолжать, – что ты значишь для него. Конечно, он раздавлен случившимся, – Малфой отвернулся и его голос погрустнел. – Думаю, для него просто невыносимо было в одно мгновение потерять твою любовь. Как бы ты чувствовал себя на его месте?
«Я и так на его месте» – горько подумал Гарри. Находиться рядом с Драко и не иметь возможности к нему прикоснуться – это причиняло адскую боль. Когда он осознал, как, должно быть, чувствовал себя Снейп, Гарри стало ужасно стыдно, почти так же, как когда он вытащил розы из мусорной корзины, после того, как разгневанный Мастер зелий покинул лазарет. Но признаться в этом молодой человек не торопился. Вместо этого он спросил:
– Я, конечно, рад видеть тебя, но... почему ты здесь?
Светловолосый мужчина пожал плечами и улыбнулся – Гарри хорошо знал эту привычку. Обычно Драко прогонял так ненужные мысли, скрываясь за маской напускного веселья. Но ответ слизеринца прозвучал искренне:
– Ну, во-первых, теперь я преподаю здесь Чары, а во-вторых, я пришел предложить тебе свою дружбу.
– Дружбу? – недоверчиво уточнил Гарри.
– Дружбу, – решительно кивнул Драко.
– И только?
– Пока, да... – подстраховался тот. – Это немного запутанно. Практически, как ты и сказал раньше, ты не замужем. Однако, с этической точки зрения, это не так. То есть, практически, я могу ухаживать за тобой, но, вероятно, не должен. Пусть даже я и хочу этого, как и ты, но не желаю разрушать твой брак. Северус искренне предан тебе, и если бы не он, я не стал бы откладывать ухаживание. Но однажды я совершил ужасную ошибку и он... ладно, это уже неважно.
Гарри подумал, что, как раз, очень важно, но решил на время отложить вопросы.
– Гораздо важнее то, что теперь у меня появился шанс, – продолжал Драко. – Но пока ты не готов принять окончательное решение, я буду тебе… другом. Человеком, с которым ты сможешь поговорить в любой момент. Ведь всех остальных, к кому ты мог бы обратиться, насколько мне известно, уже нет.
Это стало ещё одним, страшным ударом – старая боль вернулась с новой силой, но принять ее теперь оказалось на удивление легко, словно Гарри уже отгоревал и похоронил ее, много лет назад. Сириус, Гермиона, Рон, Ремус были мертвы. И только Снейп прямо ответил на вопросы юноши, когда тот отважился их задать – на следующий день после пробуждения в этом кошмаре. Гарри пришлось отдать ему должное – в то время как остальные, навещавшие его в больничном крыле, не объясняли ровным счетом ничего, именно Мастер зелий рассказал ему правду о его нынешнем положении и то, что все, кого он любил, умерли.
Все, кроме Драко. И снова Гарри ощутил острый укол совести, вспомнив, как резко он отшатнулся от Снейпа, от его искренней попытки успокоить, утешить.
– И кто теперь мои друзья? – поинтересовался он.
Драко с готовностью ответил:
– Северус, конечно же. Еще ты любил подолгу беседовать с Минервой и Поппи, иногда с Альбусом. Вне Хогвартса? Не знаю. После того, как вы с Северусом стали супругами, я не следил за твоей личной жизнью но, полагаю, ты остался в школе, чтобы избежать ненужной публичности.
– А ты? – полюбопытствовал Гарри.
Драко вспыхнул:
– Мы с тобой всегда были... друзьями, но не больше, с тех пор как... – он неловко поерзал – Я уже говорил, что совершил большую ошибку, но когда я полностью осознал, насколько она серьезна, вы с Северусом уже были вместе, и из уважения к вашим чувствам я остался в стороне.
Гарри это показалось очень странным, он представить не мог, что заставило Драко Малфоя добровольно соблюдать дистанцию. И на что его слизеринец из слизеринцев надеется теперь? Даже любя Драко, Гарри хорошо знал – тот никогда не отличался альтруизмом и крайне редко делал что-то не только для себя.
– Почему ты говоришь мне все это? – наконец задал он главный вопрос.
Драко вздохнул и уставился вдаль.
– Когда стало ясно, что у нас с тобой вряд ли что-то получится, больше всего ты ненавидел мою скрытность. Тебе всегда хотелось знать, что я думаю, что чувствую, – блондин пожал плечами. – А мне казалось, что это не твоё дело, и я отталкивал тебя. Теперь, оглядываясь назад, я понимаю, что так ты просто проявлял заботу. Ты нуждался в том, к чему я совершенно не привык. Я попробую не совершать таких ошибок снова, – Драко посмотрел на пылающий в камине огонь, – Гарри, я любил тебя тогда, никогда не переставал любить, и когда я понял, что Северус завоевал твое расположение... – он обернулся и пылкость его признания заставила сердце гриффиндорца забиться сильней. – Как бы мне ни хотелось, я никогда не вмешивался в ваши отношения с Северусом. Теперь же, когда благодаря слепому случаю у меня появился второй шанс, я не упущу его. И хоть я бы никогда намеренно не сделал ничего, чтобы навредить Северусу... – Драко медленно приблизился к Гарри и притянул его к себе. Вот теперь это был слизеринец, которого помнил Гарри. Истинные, недавние воспоминания смешались с его мечтами и снами. Боги, как ему не хватало этого! Его захватил совершенный поцелуй, гармония губ и сердец, столь знакомая, и все же болезненно новая. Повзрослевшее тело реагировало медленнее, было не таким отзывчивым, как он помнил.
Поцелуй живо напомнил ему подробности одной ночи, когда их любовь казалась совершенной – Драко неистово впечатывал его в матрас, а Гарри изливал свою безумную страсть в подушку под щекой – то было истинное воспоминание, легко и с готовностью пришедшее на ум. Но когда нынешний Малфой крепче прижал Гарри к себе и поцелуй стал более глубоким, гриффиндорец подумал о сне, что приснился ему накануне – о горячем теле любовника под ним. Свидетельство той страсти утром оставило на простынях влажный след. Настоящее воспоминание то было, или мечта, Гарри не знал, да и не хотел знать. Он лишь крепче прижался к Драко и с его губ сорвался стон, подобный многим другим, которые он помнил, или думал, что помнит. Он губами ощутил улыбку Драко и легкий смех слизеринца, просочившись сквозь тесное переплетение языков, казалось, опустился прямиком ему в пах. И все же, когда блондин потянул его на диван – прикосновение их возмужавших тел казалось таким же совершенным, что и в юности – Гарри вдруг задумался, почему они расстались, и кажущаяся гармония потускнела. О какой ошибке говорил Драко и – теплая рука зарылась в его волосы, наклоняя голову, нежный рот завладел его нижней губой, принявшись нежно покусывать ее – и что мог дать ему Снейп, чтобы заставить забыть о таком блаженстве?

* * *

За последние два дня Северус несколько раз заходил в больничное крыло, надеясь застать Помфри одну. Меньше чем через неделю ему предстояло вернуться к работе, а он так и не смог придумать, как вернуть Гарри память. Мастер зелий начал отчаиваться. Заглянув во все укромные уголки лазарета, он, наконец, нашел медсестру в кладовой. Она проверяла свои запасы, стоя спиной к двери, и явно не замечала его. Северус кашлянул и испытал озорное удовлетворение, когда она визгнула и обернулась, прижимая к пышной груди планшет со списком, словно щит.
– Северус Снейп! Не смей так ко мне подкрадываться!
– И упустить возможность поглядеть, как вы попытаетесь заклясть меня своим блокнотом? Обижаете, мадам, – усмехнулся он. – Кроме того, я не подкрадывался, а вошел открыто.
Помфри погрозила ему и уселась на ближайший стул:
– Я как раз думала, когда же ты появишься. Как успехи?
– По-твоему, я стоял бы здесь, если бы добился хоть чего-нибудь? – Северус огляделся и, удостоверившись, что они одни, взволнованно спросил: – Как он, Поппи? Он поправился?
– Почему бы тебе не спросить его самого?
– Фраза «Спасибо, все нормально» ничего не говорит мне о том, что меня интересует больше всего, – покачал головой Мастер зелий. Зато отстраненность, с которой произносились эти слова, безошибочно давала понять то, о чем Северусу знать вовсе не хотелось. – Я дал Гарри то, что, по-видимому, ему было нужно – избавил его от моего присутствия.
Помфри сочувственно посмотрела на него и ответила:
– Физически он полностью здоров, – ответ честный, как ни странно, но никак не полный – подумалось Снейпу.
– А его память?
Поппи покачала головой:
– Целитель из Cв. Мунго считает, что Гарри вспомнил все, что мог. Время от времени ему снятся сны о прошлом, но он не может сказать, реальны они или всего лишь плод его воображения.
– Ясно.
– Нет, я не думаю, что тебе ясно, Северус. Ты избегаешь Гарри. Мальчик смущен, и ты не поможешь себе, отдавая инициативу сопернику.
Вспомнив страстный поцелуй, свидетелем которого он стал две недели назад, заглянув через открытую дверь в комнату мужа, Северус сухо усмехнулся:
– Сопернику? Ты так говоришь, будто мы с Малфоем находимся в равном положении. Уверяю тебя, что в данный момент мне нет места в жизни Гарри.
Поппи прищурилась. Северус ненавидел этот коварный, кровожадный взгляд. Мужчинам он не сулил ничего хорошего.
– Значит, ты не только трус, но и глупец?
Ещё больше он ненавидел, когда она оказывалась права. Проклятье, в такой помощи он не нуждался! Северус гордо выпрямился и огрызнулся:
– Всего хорошего, мадам, – и покинул лазарет. Шаги его были так же тяжелы, как и груз на сердце.

* * *

За минувший месяц с небольшим Гарри навещал Дамблдора множество раз, но впервые ощутил, что просто обязан поговорить с ним о том невыносимом положении, в котором оказался. Ему всего-навсего хотелось получить ответы. Ответы на простые вопросы, которые почему-то никто не мог ему дать. О, сплетен и домыслов он слышал сколько угодно, но когда разговор заходил о личном, все отделывались завуалированными намеками или банальным «понятия не имею» – даже Драко.
Так как большинство вопросов затрагивали его прежние отношения с «мужем», Гарри подумывал о том, чтобы расспросить самого Снейпа, но не был уверен, что готов к этому. Зельевар все еще ужасно раздражал его, хотя, надо признать, со стороны Гарри такая реакция была несколько нерациональной. Мастер зелий был безупречно вежлив – по крайней мере, с ним – и даже мил (и вот это уже казалось совершенно, совершенно неправильным). По большей части Снейп оставил его в покое. Они встречались нечасто и почти всегда на людях. Но Гарри все еще не доверял Мастеру зелий. Глава Слизерина мог просто-напросто притворяться.
Но в том, что касалось обедов, завтраков и ужинов, когда они со Снейпом сидели рядом, тут даже Гарри не мог винить профессора в их вынужденной близости. Учитывая его молчание и скованность, подобное положение доставляло Мастеру зелий не больше удовольствия, чем самому Гарри. А то, как старательно его коллеги игнорировали Драко (и откуда-то Гарри знал, что раньше такого не случалось), позволило молодому человеку понять, что эта затруднительная ситуация, ухудшающаяся день ото дня, является результатом группового заговора, а не происков Снейпа.
Все это казалось Гарри ужасно несправедливым. Он ведь уже не считался преподавателем, и был бы счастлив обедать у себя, в одиночестве или с Драко! Но эльфы отказывались приносить еду ему в комнаты. И потому Гарри приходилось сидеть за профессорским столом, перед всеми… рядом со Снейпом. И они ещё удивлялись, что он ничего не ест! Хотя, возможно, недостаток аппетита не имел никакого отношения к напряженной атмосфере за столом, а был результатом навязчивых видений, преследующих Гарри по ночам и иногда днем. К сожалению, они ничего не проясняли, а только сильнее озадачивали его. Но молодой человек никак не мог выкинуть их из головы. Все было так запутано! Словно Гарри нужно было исполнять роль в спектакле, сценарий которого ему забыли дать. Действующие лица - его знакомые, и даже он сам – настолько отличались от тех, кого Гарри помнил, что все казалось нереальным. Когда же он пробовал совместить новые впечатления с «настоящими» воспоминаниями, у него голова шла кругом – ему вспоминались ссоры, секс, разговоры, время, проведенное со Снейпом и с Драко… Получалась такая мешанина, что Гарри не мог понять, какой во всем этом смысл и какое отношение это странное прошлое имеет к его теперешней жизни.
И поэтому он решил, что будет вполне логично начать с Дамблдора. Все говорили, что Дамблдор и Снейп друзья. Возможно, директор сможет помочь ему разобраться, или даст хоть какие-то ответы.

* * *

Покончив с любезностями и приняв из рук старика обязательную чашку чая, Гарри спросил напрямик:
– Я слышал, мы со Снейпом часто ссорились. Это так?
– Да, – неохотно подтвердил директор, и добавил: – Раз уж мы говорим о твоих отношениях с мужем, я прошу тебя называть его Северусом.
Замечание показалось Гарри справедливым и он кивнул.
– И? – спросил он, неудовлетворенный коротким ответом.
– Что ты хочешь услышать, Гарри? Мне неизвестны подробности ваших ссор, за исключением тех случаев, когда вы спорили в моем присутствии.
Вполне понятно, но недостаточно. Возможно, нужно спросить по-другому…
– Мы со Сн… с Северусом были счастливы?
– С точки зрения стороннего наблюдателя, – начал Дамблдор, поерзав на стуле, – не всегда. То есть… это не значит, что не были… нет, действительно…
Они сидели за столом, склонившись над картой, и он воодушевленно на что-то указывал. Когда Северус удивленно и одобрительно кивнул, Гарри подумал, что его сердце разорвется от радости…
– …но также было очевидно, что вы могли быть счастливы.
– Я не понимаю.
– Гарри, ваши… споры с Северусом не были настолько частыми, как хотелось бы думать некоторым. И я с уверенностью могу сказать, что зачинщиком всегда был ты. Поступая не очень-то честно, если задуматься. Мне всегда казалось, что ты очень по-слизерински используешь то, что узнал о своем муже в частном порядке, чтобы добиться своего.
Ошеломленный, Гарри не мог отрицать, что слова Дамблдора звучали правдиво.
– Но как?..
Старик долго не отвечал, и на этот раз его колебания были очевидны даже для Гарри.
– В то время как характер Северуса изменился в лучшую сторону, он все еще остается очень скрытным во всем, что касается личной жизни. Он никогда не считал возможным выставлять напоказ ваши разногласия. Именно твоя ... ребячливость позволяла тебе выносить их на всеобщее обозрение, а сдержанность Северуса не только не давала ему отвечать тебе в той же манере, но и не позволяла использовать твои слабости, чтобы прекратить споры к вашему взаимному удовлетворению. Поэтому ваши пререкания обычно решались в твою пользу, а ему оставалось лишь злиться от бессилия, выслушивая твои требования.
– Но чего я хотел? Что он не мог мне дать? – пылко спросил Гарри. Беседа складывалась совсем не так, как он представлял. Неожиданные обвинения директора больно уязвляли совесть Гарри, его терзало чувство вины. Мог ли он в самом деле быть таким эгоистом?
– Тебе хотелось… знаков внимания, которые Северус не мог проявить. По крайней мере, не на публике.
– Ну же, Северус. Неужели так трудно взять меня за руку? Кроме нас на берегу ни души. А как насчет поцелуя? Вряд ли кальмара можно считать свидетелем... Гарри не знал, что в этом воспоминании раздосадовало его больше: просящие нотки в собственном голосе, или что ему вообще пришлось просить. Он же не требовал луну с неба!
– Скорее, не хотел, – угрюмо пробормотал он.
Дамблдор с отвращением произнес:
– Черт побери, Гарри! Прекрати вести себя, как избалованный мальчишка! Это не игра, которую можно отставить в сторону, проиграв. Сделав ошибку, здесь нельзя вернуться обратно. Это жизнь. Не только твоя, но и других, чье будущее теперь целиком зависит от твоего решения. И мне не все равно, что с ними произойдет, – старик подался вперед, вцепившись побелевшими пальцами в край стола. – Если ты хочешь разрешить эту ситуацию разумно и справедливо, тебе придется расстаться с детскими предубеждениями. Повзрослей. Сейчас не девяносто седьмой год, тебе уже не шестнадцать. Время изменило нас всех. И запомни мои слова, Гарри: не Северус был проблемой в ваших отношениях, а ты. Честно говоря, я очень удивлен, что он так долго терпел твои выходки.
Словно неведомая сила вдавила молодого человека в кресло. И судя по тому, как в воздухе потрескивала разбушевавшаяся магия Дамблдора, возможно, так и было. Усилием воли заставив себя успокоиться, Гарри задал последний вопрос, на который никто не мог ответить, и о чем он не осмеливался спросить Драко:
– Мы были счастливы вместе?
– Я полагаю, да. Во всяком случае, Северус был, несмотря на ваши споры.
– Но как, если мы так часто ругались?
Дамблдор усмехнулся.
– Конечно, вы ругались. Все влюбленные ругаются. Чем больше страсти между любящими, тем яростнее споры.
При слове «страсти» Гарри отчаянно покраснел.
Усталый и удовлетворенный, он нашел «свое» местечко на груди Северуса и с довольным вздохом устроился там. Жизнь была хороша, даже совершенна. Чувствуя, как Северус нежно поглаживает его по спине, покрывает волосы и лоб невесомыми поцелуями и вздыхает, вторя его дыханию, Гарри закрыл глаза, засыпая ...
Рывком он вернулся в настоящее, под пронизывающий, неумолимый взгляд директора.
– Да, Гарри, чем больше страсти между возлюбленными, чем сильнее их любовь, тем сильнее все остальное.

* * *

Если бы кому-нибудь захотелось выпить стаканчик хорошего шотландского виски, на Минерву МакГонагал всегда можно было рассчитывать. И этот вечер не стал исключением. Северус нетерпеливо принял у нее из рук стакан с выдержанным десятилетним Талискером. Немного сладковатый, крепкий напиток обжег горло и оставил перечное послевкусие. Мастер зелий вздохнул – это как нельзя лучше соответствовало его нынешнему мрачному настроению.
– Ты ужасно выглядишь, Северус, – безапелляционно заметила Минерва. – Ты говорил с ним?
– В последнее время нет. Гарри ясно дал понять, что не желает меня видеть.
Она понимающе кивнула:
– Если хочешь, я…
– Нет! – он едва не расплескал виски.
– Но почему? – озадаченно спросила МакГонагал и попыталась урезонить коллегу: – Как он сможет сделать выбор, если никто ничего ему не расскажет? Ты же хочешь, чтобы он увидел обе…
– Минерва, я запрещаю. Если ты мне друг, ты ничего не скажешь ему.
– Северус, это глупо, – ведьма раздраженно поджала губы. – Любому дураку ясно, как много Гарии значит для тебя.
– Любому, но не моему, – пробормотал Мастер зелий, делая глоток виски и отчаянно желая забвения. – Тот, кто говорит ему, что мы… любили друг друга, только попусту тратит время. Гарри не верит, что вообще способен быть счастливым. Тем более со мной, – он опустил стакан – Он уже не тот человек, которого я брал в мужья, и вряд ли станет им снова.
На лице МакГонагал промелькнула целая гамма чувств и разочарование было самым слабым из них:
– Значит, теперь он тебе не нужен? Неужели твоя любовь была настолько поверхностна, так зависела от событий, случившихся в конце войны, что этот Гарри потерял для тебя всякое значение? Ты что, вдруг разлюбил его? – Северус знал, что его ответ можно было легко прочитать по глазам.
– Скажи ему, что ты все ещё любишь! – настаивала МакГонагал. Когда же он покачал головой, она сердито процедила:
– Я всегда знала, что ты можешь быть глупцом, Северус Снейп, но никогда не думала, что ты трус. До этого момента.
– Наверное, ты права, – пробормотал он, рассеянно теребя мантию, – Я когда-нибудь рассказывал тебе, как я начал ухаживать за Гарри?
Слегка озадаченная переменой темы, МакГонагал ответила:
– Нет, но насколько я помню, все проходило довольно спокойно.
Северус фыркнул:
– О, да, действительно, – и уставился на огонь, потягивая чудесный виски.
Это действительно происходило спокойно и неотвратимо, как туман, стелющийся над озером весной.
Они безмятежно сидели у камина, и прошлое исчезало в благословенном мраке забвения, потому что настоящее изменило их. Или тихо держали друг друга в объятьях, и обретенная любовь заставляла забыть об оставшемся позади одиночестве...
– Северус?
Он неохотно отвлекся от воспоминаний. Когда все началось? Сейчас уже трудно было сказать, но, пожалуй... Мастер зелий отставил стакан.
– Когда ты была его деканом, ты знала, что Гарри почти два года, едва ли не каждую ночь проводил вне гриффиндорской башни, встречаясь с Драко?
МакГонагал открыла рот:
– Ты уверен? – Когда Северус кивнул, она воскликнула: – И ты их не остановил?
– Нет. А когда я рассказал Альбусу, он буквально приказал мне не вмешиваться.
– Что?!
– Зная Альбуса, этого можно было ожидать. Пусть даже у Гарри не хватало времени на сон, но его оценки и навыки улучшились, он обрел веру в себя. Он даже начал справляться с Окклюменцией. Его очевидная влюбленность в Драко позволила ему подчинить свою силу и научиться контролировать себя. Самое ценное оружие Альбуса превратилось в нечто, больше соответствующее его намерениям и целям. Зачем ему было отказываться от такого преимущества?
Ведьма поджала губы:
– Может потому, что Гарри мог пострадать?
Северус нехорошо улыбнулся:
– Верно, но кого заботило то, что лучше для Гарри, когда Альбус и Орден так старались превратить его в оружие против Волдеморта?
Он с удовольствием наблюдал за ее замешательством, но все-таки дождался ответа:
– Никогда бы не подумала, что ты можешь послушаться Альбуса, не изучив прежде все до последней мелочи. Поверить не могу, что ты просто согласился оставить все как есть, без всякого сопротивления.
– Сказать, что ситуация меня устраивала, все равно что услышать от Филча, как он рад потерять возможность наказывать студентов, – Минерва усмехнулась. – Но поскольку мое собственное положение становилось все более и более непрочным, я полагал, что ситуацию можно будет обратить нам на пользу, и мы сможем нанести Волдеморту поражение, прежде чем Драко все испортит, – он покачал головой. – Но, как тебе известно, нам не повезло. В конце седьмого курса Драко бросил Гарри ради Блейза. Гарри старался не подавать виду, но на самом деле он переживал очень тяжело. Если бы не поддержка Грейнжер и Уизли в последние два месяца, он не сдал бы экзамены. Да и так его ТРИТОНы были ужасны.
Не то чтобы результаты экзаменов имели какое-то значение. Только не для Поттера, всеми любимого Золотого мальчика и надежды волшебного мира.
– А через год случилась решающая битва, – Северус залпом осушил бокал и протянул его за добавкой.
Когда Минерва вернулась с новой порцией, он откинулся в кресле, сделав глоток скотча – такого же обжигающего, как и воспоминания о том ужасном дне.
Невинное лицо Рона, сраженного случайным смертельным проклятием. Кровавая смерть Грейнжер, принявшей на себя заклинание, предназначенное для её лучшего друга. Невыносимая боль на лице Драко, когда пал Блейз, сраженный рукой Гарри. Ремус...
– Северус!
Он содрогнулся, отгоняя видения прочь, и спокойно продолжил:
– После гибели Волдеморта, смерти друзей и исчезновения Драко, Гарри начал... таять у меня на глазах. Поначалу я ужасно злился, что, казалось, никто кроме меня не замечал его состояния, но с другой стороны, учитывая царивший повсюду хаос, нужды того, кто и так получил достаточно признания, были забыты. В конце концов, ему и так всегда доставалась львиная доля внимания.
Северус пожалел о своей резкости, когда МакГонагал горько прошептала:
– Почему я ничего не заметила?
Мастер зелий взмахнул рукой.
– Ты не могла знать. Гарри очень хорошо умеет скрывать свои чувства. Поскольку мне было приказано не высовываться и помогать негласно, по мере сил, подальше ото всех, у меня было определенное преимущество. Я мог наблюдать за событиями в Хогвартсе и видел намного больше, чем те, кто редко бывал здесь. Я видел, что Гарри на грани срыва. С каждым днем он все больше замыкался в себе… он вовсе не наслаждался жизнью, как вы все думали.
– И все же он выжил. Ты всегда недооценивал его, – тихо заметила Минерва.
– Всего лишь выжил. Едва-едва, – мягко поправил Северус, не глядя на нее.
– Объясни.
Скотч оживил его воспоминания.
В ночь, когда им вручали Орден Мерлина, Гарри почти сразу ускользнул, убедившись сначала, что никто на него не смотрит. Северус вышел следом и еле успел заметить, как юноша аппарировал. Тут же решив последовать за ним, позже он благодарил удачу за счастливую догадку, куда Гарри мог отправиться. Северус не понимал, что он говорит вслух, пока не услышал собственный голос:
– Я нашел его на кладбище. Он повесил свой орден на памятник Грейнжер и говорил с ними, а нож уже скользил по его предплечью.
Внимание Минервы было полностью приковано к Мастеру зелий.
– Я остановил его. Он был ужасно рассержен и огорчен, и я не стану говорить о... жарком обмене мнениями, что случился между нами той ночью. Но когда все успокоилось, он знал, что у него есть выбор, что теперь не один и пожелай он того, я стану его другом.
– Ты – его другом, – это прозвучало как утверждение, за которым скрывалось множество вопросов.
Северус усмехнулся.
Другом... для начала. Целых четыре месяца он сомневался, но постепенно понял, что я в самом деле предоставляю выбор ему, и сам начал искать моего общества. Недолгий визит раз в неделю превратился в два, в целый вечер, иногда в уик-энд или всю неделю, пока однажды он не остался насовсем. Я не знаю, когда дружба стала любовью, возможно в том, что касается меня, разницы никогда и не было, но, уже заканчивая учиться на аврора, он окончательно перебрался в Хогвартс и ежедневно возвращался сюда из Лондона. И то, что через шесть месяцев он решил оставить работу, был его выбор, я никогда не вмешивался.
Минерва подалась вперед.
– Но почему он ушел из авроров? Он никогда не объяснял, хотя, признаю, потеря Министерства обернулась нашим преимуществом.
Как объяснить их с Гарри необычное соглашение?
– Минерва, как по твоему, за все время перед решающей битвой была ли у Гарри хотя бы раз возможность сделать выбор?
– Ну… скорее нет, – признала та, помолчав.
– Именно. Альбус много говорил с ним о выборе, но на самом деле никогда не давал ему возможности выбирать. А не имея реального шанса выбирать нельзя научиться принимать решения. Со мной же он мог общаться на равных – и уверяю тебя, об этом мы договорились в самом начале – а значит, я не мог вмешиваться в его личную жизнь. То есть во все, с чем он мог и должен был справляться сам. Это заняло какое-то время, но в конце концов он понял, кто он и чего хочет, опираясь только на свой собственный опыт, – и Северус прекрасно знал, как тяжело пришлось Гарри, потому что сам пережил то же самое незадолго до него. – К концу учебы он понял, что просто следует ожиданиям других, а не своим собственным. Не могу сказать, что ему так уж хотелось преподавать, но это больше соответствовало его предпочтениям, чем работа аврором.
– Но он хороший учитель.
– Он был хорошим учителем, Минерва. Несмотря на уверения Альбуса, я не думаю, что призвание Гарри – в преподавании, как и не думаю, что он вернется к работе. Амнезия избавила его от большей части душевных ран. Если верить Поппи, его больше не мучают кошмары, как раньше. Теперь у него на самом деле есть возможность выбирать, что он хочет, не отравленная отголосками войны. Он забыл о раскаянии и чувстве вины. Он, наконец, обрел избавление, которое когда-то искал с отчаяньем, граничащим с безумием.
К несчастью, Минерва слишком хорошо знала своего коллегу, что и продемонстрировала, спросив:
– А ты, Северус? Как насчет тебя? Нашел ли ты свое избавление?
Да, когда-то и он был свободен. Когда у него была поддержка, доверие и любовь Гарри, Северус мог с уверенностью сказать, что его жизнь что-то значит. Теперь эта уверенность исчезла, но он не собирался сообщать об этом МакГонагал и вместо ответа протянул пустой бокал.
Когда она вернулась с бутылкой и наполнила стакан снова, он был готов продолжать.
– Теперь ты понимаешь, почему я должен остаться в стороне, Минерва? Почему я не могу ничего ему рассказать? Гарри сумел найти покой, какого у него не было прежде, и если я попытаюсь объяснить ему, почему он доверял мне, этот покой исчезнет. У него было так мало... Я просто не могу, – он вскинул руку, предупреждая её протест. – Теперь ты понимаешь, почему тебе тоже нельзя ничего ему рассказывать? Почему я не могу позволить тебе то, что не смею разрешить себе?
– С одной стороны, да, но с другой – я не вижу вреда, если ты скажешь, что любишь его. Ведь необязательно объяснять, почему.
Возможно, но все еще оставался вопрос доверия. И дело было не в том, сможет ли Гарри доверять ему, но способен ли сам Северус поверить, что Гарри вернется к нему по своей воле, если станет прислушиваться к мнению окружающих? Потеря памяти снова сделала его уязвимым для манипуляций, вся нелегкая работа, которую они вместе проделали за последние двенадцать лет, пропала впустую – по крайней мере, для Гарри.
– Может, ты и права, но мне кажется, я никогда уже этого не узнаю, – Мастер зелий кашлянул и настойчиво переспросил: – Ты обещаешь молчать?
– Ох, Северус ... – прошептала Минерва. Он не успел понять, о чем она подумала, потому что в одно мгновение грусть в ее глазах сменилась лукавыми искорками, словно ей на ум пришла какая-то озорная идея, и с легкой улыбкой она уверила его:
– Да, мой друг. Я обещаю, что ничего не скажу Гарри.
Слизеринская хитрость никогда не шла гриффиндорцам, но Северус решил, что ему лучше не вникать в причины такой перемены и с маленькой надеждой, сделавшей вечер более-менее терпимым, распрощался.

* * *

– Итак, мистер Поттер, прошло два месяца. Как вы себя чувствуете?
Как? Если кое-какая медиведьма еще раз задаст мне этот вопрос, я ее прокляну», – подумал про себя Гари, но вслух произнес:
– Спасибо, прекрасно.
Помфри удивленно приподняла брови:
– Гарри, в самом деле. Подобный номер может пройти с Альбусом или Северусом, но никак не со мной, – она нетерпеливо притопнула ногой: – Итак?
Когда она, уперев руки в боки, принялась ворчать на него, Гарри готов был поклясться, что на ее внушительных бедрах легко мог поместиться не один кулак. И хотя какая-то часть его сознания немедленно взбунтовалась против подобного обращения, другая, намного большая и как следует вышколенная, побуждала не перечить старшим, особенно женщинам. Поймав себя на этой мысли Гарри мимоходом удивился. Решив не поддаваться собственным капризам, он произнес:
– Физически со мной все в порядке, хотя есть небольшие проблемы со сном – и нет, я больше не хочу никакого зелья Сна-без-Снов…
– Очень хорошо, я вовсе не собираюсь предлагать тебе его, – Помфри не очень вежливо перебила молодого человека, взмахнула палочкой и проверила его состояние. – Я слышала, в это время года в Париже довольно сыро, – добавила она, как бы между прочим.
– Да, немного моросит, – ответил Гарри.
Но все равно поездка оказалась чудесной. Неожиданный подарок Драко ко Дню святого Валентина – обед на левом берегу Сены – был великолепен. Они гуляли по набережной, держась за руки, и даже не замечали едва моросящий дождик. Единственным, что нарушило романтический вечер, оказалась пара мужских перчаток, найденная под дверью комнаты Гарри. Попрощавшись с Драко, он поднял их, гадая, имеют ли они какое-нибудь отношение к письмам и поздравлениям, полученным за день до того, но еще не открытым. Охваченный любопытством, Гарри принялся просматривать почту, пока не наткнулся на конверт, подписанный знакомым почерком. Вынув письмо, он прочел:
13 февраля 2016 Гарри, мне удалось заказать ложу на твою любимую «Мадам Баттерфляй», в Лондоне, на завтрашний вечер. Возможно, после спектакля мы сможем пообедать. Если ты не против, я зайду за тобой в 19:00. Всегда, Северус.
На кровати был разложен маггловский вечерний костюм и тогда Гарри убрал его без особых раздумий и сожалений. Но спустя месяц воспоминания о том случае не раз заставляли его краснеть, прямо как сейчас.
– В Венеции погода намного лучше, во всяком случае, так я слышала. Ты сам как-то сказал, что когда вы с Северусом проводили там ваш медовый месяц, все время светило солнце и дождь пошел только в Вене, когда вы отправились на… о, что же это было? – Поппи приложила палец к губам, пытаясь вспомнить, – Хмм. Тра-ви-что-то там… в общем, что-то итальянское. Ты говорил, что она одна из твоих любимых, и... – ведьма осеклась. – Ты понятия не имеешь, о чем я говорю, да?
Гарри покачал головой: ни одно ее слово ни о чем ему не напомнило Опера? Он любил оперу?
– Я никогда даже не слышал оперу, – ошеломленно произнес он.
– Многие ее любят, хотя лично я не понимаю, что хорошего в диких криках. А тебе она действительно нравилась и, скорее всего, понравится снова, – Помфри потрепала его по плечу. – Память еще может вернуться. Тебе все еще снятся те сны? – обеспокоено спросила она.
Гарри захотелось отвести взгляд. Можно было бы соврать, но он предпочел полу-правду:
– Иногда. Не так часто, как прежде. И я не уверен, насколько они реальны.
Поппи хмыкнула, словно почувствовав, что он чего-то не договаривает, и спросила:
– Что ещё?
Гарри лишь криво усмехнулся. Он был уверен, что Альбус просветил её, как обстоят дела:
– Будто вы сами не знаете.
– То, что говорит Альбус, это не то, что мне нужно услышать, так что хватит вилять, юноша, и отвечайте на вопрос.
– Да, мадам, – Гарри опустил голову. – Мои знания постепенно возвращаются. Нам с директором пришлось потрудиться и проверить, где остались пробелы. Да, я еще не все вспомнил, но, скорее всего, уже в следующем семестре смогу приступить к работе, – он судорожно сглотнул. – И нет, память все еще не вернулась. Помню только отрывки, – его самые нужные воспоминания так и оставались потерянными. Мрачные мысли испортили Гарри настроение и он угрюмо уставился в никуда: – Довольны?
Поппи хмыкнула. Повернувшись к ней, гриффиндорец встретился с ее задумчивым взглядом.
– Пока что, – тихо сказала она, а затем деловито добавила:
– Хорошо. Что-нибудь еще тебя тревожит?
Ничего такого, в чем он мог бы признаться. Вроде терзающей его тоски, такой неуловимой, что он не мог определить ее источник. Или раздражения оттого, что Драко отказывается прикасаться к нему, не считая пару украденных поцелуев, отговариваясь тем, что они не должны завязывать интимные отношения, пока Гарри официально связан с Северусом. А может, у нее было средство от его нерешительности? Драко и Северус оба ждали, когда он выберет одного из них, раз и навсегда, но только он не был готов сделать выбор, и эта двойственность сводила его с ума.
Однако кое-что...
– Да, – сказал Гарри, задирая рубашку и указывая на шрамы на груди и животе: – Откуда это?
– Если ты имеешь в виду длинные шрамы на груди, то они остались от нескольких заклятий Sectumsempra, что метнули в тебя Пожиратели во время последнего сражения, когда ты подобрался слишком близко к Волдеморту. Отметки на спине – от плетки Люциуса Малфоя, полученные за несколько часов до того, как ты убил его, за три недели до последней битвы.
Деловой тон Помфри совсем не помог унять ужас от ее слов. Гарри все еще не смирился с последствиями своих действий в той войне, хотя Альбус и Минерва уверяли, что все сделанное им было абсолютно необходимо. И Драко! Как он мог говорить о любви к Гарри, зная, что тот убил его отца? Конечно, он сказал, что это было к лучшему, и что его отец был ужасным человеком, но Гарри видел, что за его бравадой скрывается боль. Он знал, что несмотря ни на что Драко любил Люциуса.
Единственным, кто не желал обсуждать с Гарри подобные частности, был Снейп.
– Что-нибудь еще? – спросила Поппи, прерывая его размышления.
Гарри поднял правую руку. На его ладони, чуть поблескивая на свету, мерцал круг, немного похожий на шрам.
– А это что? – легкомысленно спросил молодой человек. – В каком великом сражении я его заработал?
Поппи хмыкнула, прежде чем ответить, и внимательно посмотрела на Гарри. Наконец она вздохнула и сказала:
– Это знак вашей с Северусом связи. Магическое доказательство искренности ваших брачных клятв. Оно всегда появляется на доминирующей руке. У Северуса точно такая же метка на левой ладони, – немного поколебавшись, она добавила: – Говорят, что те, у кого метки на разных руках, связаны самой судьбой, их души подобны зеркальному отражению друг друга. Путь их может не всегда быть гладок, но их жизнь полнее и ярче, чем у всех остальных.
– А у кого метки на одной руке? – спросил Гарри, думая о Драко.
– Говорят, их жизнь течет легко, ничем не замутненная, легкая, без особых проблем, – Помфри усмехнулась. – Немного скучновато, на мой взгляд.
Может и так, но в данный момент «скучно» казалось Гарри весьма привлекательным.

1 [2]

...вернуться в комнатку со слэшем...